Спрячу под спойлер, чтобы не мешать основной группе (и настоящим Героям) отыгрывать.
(7942)
Градина больно щёлкает меня по носу. Кажется, мы так были заняты спасением от гиппопотама, что не заметили ухудшения погоды. Хотя какое там ухудшение… Дым, снег и песчаная буря — это уже нехилое ухудшение. Не говоря уже о том, что самое главное ухудшение — это наше участие в происходящем.
Хотя… раньше ведь таких мыслей у меня не было и в помине?
Так и есть. Я не видела ничего такого в войнах за правое дело и даже участвовала в некоторых — вместе с Лигой. У меня и мысли бы не повернулись в сторону «что-то здесь не так». Вон эти хорошие, потому что за добро, а вон те — немного хуже, потому что сразу решают проблемы силой. Значит, хорошие имеют полное право навалять плохим по шапке, чтобы не умереть самим и спасти от смерти ещё сотни обычных жителей. Как я попала к хорошим? Да чёрт его знает, но это правильно. Самое главное — вообще выжить в этой жестокой заварушке. Если появится возможность — решить дело миром, но если возможности не будет — за плохишей никто не поругает. К тому же хорошие относятся ко мне хорошо. С ними не так страшно и не так одиноко. Они не травят и не издеваются. С ними можно занять своё место в мире и даже тренировать покемонов ради правого дела. А я люблю тренировать покемонов и участвовать в азартных спортивных баталиях. Да и за правое дело — это прямо вин.
…Но это — лишь бегство от страха.
Страх ненужности и одиночества ничуть не легче страха скорой смерти от бронхогенной карциномы. Страх — источник всех войн и боли. Когда ты боишься, ты ищешь поддержки. Страдаешь от несбывшихся ожиданий. Перекладываешь ответственность за свою жизнь на кого-то ещё. Или просто борешься. Борешься против всего мира, стараясь выгрызть для себя хотя бы немного того, что боишься потерять или не получить. Однако, пока тобой движет страх, ты не сможешь ничего завоевать: ведь в конце концов счастье — это не то, что приходит из внешнего мира. Оно может быть только внутри.
Знай я это чуть раньше… Нет. Главное — то, что я знаю это теперь. Даже если новый виток понимания застиг меня аж в кузнице мироздания, я рада тому, что это случилось. Теперь я знаю себя чуть лучше. И мне не нужно спасаться от страха в чьём-то уютном лагере на волоске от смерти, выбирать сторону и врагов и даже сокрушаться о том, что Лига всё ещё боится доверять другим людям, покемонам и даже себе, ограничивая силу любого создания с силой выше среднего едва ли не на законодательном уровне.
Главное — не бояться самой.
Это глупо? Мир жесток? Ограничения необходимы? Враги не спят? Рациональность приведёт к безопасности и стабильности, а доверие — удел скорых жертв естественного отбора? Хм… Говорят, что тот, кто берёт в руки меч, уже готов стать убийцей. Взяли ли мы мечи, когда решили тренировать покемонов? Или, может быть, тренировка покемонов пришла из нужды отстаивать свои интересы, и мы на самом деле просто ещё не пробовали отпустить эту манящую чувством безопасности рукоять? Мир ведь так жесток. Если попытаться доверять, тебя заколют в спину. Или в лоб. Или сразу в спину и лоб.
…Неважно.
Я медленно и осторожно выдыхаю, не сводя глаз с галакта. Кажется, мы заманили противников не так далеко, как хотелось бы: в противном случае не попали бы под последствия чьего-то эффектного приёма. Пламя Кенты горит особенно ярко: наверное, и он, и я уже на пределе. А у галакта ещё пара шариков на поясе… И парик.
Так вот оно что…
Я снова медленно вздыхаю, стараясь не провоцировать галакта ни словом, ни движением. Да, шокирующее зрелище. Да, кажется, теперь я понимаю этого человека чуть больше. Да, я хочу ему что-то сказать. Но только что?
Он боится. Я знаю о страхе ничуть не меньше, чем он.
Но мне нельзя делиться с ним своими мыслями и выводами.
Это бесполезно. Каждый из нас волен верить в то, во что верит. Более того — каждый из нас находит подтверждения именно тому, что считает истиной. Нападать на чужие принципы — значит, приносить боль. Приносить боль — нарываться на ответное нападение. Этому человеку и без меня больно. Он страдает и искренне верит, что жизнь — это и есть боль. Именно поэтому он и борется. Именно поэтому старается отвоевать горячо желанное спасение.
Я не хочу ранить его ещё сильнее.
Но что я хочу? И, что самое главное… что я могу?
Мне страшно. Кто сказал, что новые мысли и выводы автоматически перекроют страх и инстинкт самосохранения? Во мне всё ещё говорят привычные законы этого «жестокого» мира. Страх всё ещё шепчет мне, что самое эффективное и лучшее — это бить или убегать. В конце концов, я даже не собираюсь отказываться от насилия полностью, ведь спортивные бои покемонов — это то, что мне по-настоящему нравится. Парадокс, да? Но я не собираюсь ограничивать себя даже в таких неувязках.
Уф-ф-ф… Всё хорошо. Я могу не бояться. Я хочу не бояться. Может быть, вся эта ситуация — от самого начала и до текущего момента — возможность именно для этого.
Не бояться.
— Я… не испытывала таких страданий… Но считаю, что ты — великий. Должно быть, это тяжело. Слабость. Боль. Страх. Злость на себя, своё тело, бесполезных врачей, здоровых существ, мир, жизнь, её несправедливость. Злость на боль. Страх боли. Желание, чтобы боль закончилась. Чтобы стало легче. Чтобы стало хотя бы как вчера. Страх, что лучше уже не будет. И даже хотя бы как вчера уже не будет… Я не представляю, как бы справилась с этим. …Но ты ещё здесь. Каждая минута твоей жизни — это подвиг. Я уважаю тебя за это. И я точно знаю, что герой твоей собственной истории — это ты сам.
Да. Каждый из нас — главный герой своей истории. Все фигуры на этой доске равнозначны — от микроба до Арсеуса. Хотя каждая из этих фигур вольна превознести какую-то другую или принизить её в своих глазах настолько, что та будет казаться ничтожным мусором.
Я говорю как можно более искренне, и, чем больше слов, тем меньше остаётся страха. Это глупо, да? Глупо разговаривать с отчаявшимся и агрессивным человеком, у которого могут ещё оставаться опасные покемоны? Но даже если глупо… Мне ещё есть, что сказать.
— Я согласна, что в нашем мире очень много боли. Но именно это делает таким важным каждый миг каждой жизни. И именно поэтому ты, оставаясь здесь, так велик. Как бы тебе ни было больно, ты участвуешь в чужих жизнях и неизменно, секунда за секундой, продолжаешь строить свою. Каждый твой взгляд и каждое слово меняют что-то, вплетаясь в грандиозный узор этого мира. И с кем-то ты плетёшь особенно яркие узоры… Ты погладил гипподон. Между вами есть связь, да? Не мне говорить тебе, насколько это важно для гипподон и наверняка важно для тебя. А чью ещё жизнь ты успел и ещё успеешь сделать лучше? Знаешь, иногда для этого даже необязательно говорить или что-то делать. Иногда достаточно просто быть. Поэтому каждый из нас важен… А тот, кто остаётся здесь, несмотря ни на что — важен вдвойне. Возможно, именно ты будешь тем, кто решит не погружаться в страдания, а раскрыть в себе доселе невиданный потенциал. Да. Именно решит. Какой бы ни была твоя жизнь, ты всё ещё остаёшься в ней главным героем. А значит, у тебя есть все необходимые силы, чтобы начать жить не где-то в будущем и в другой вселенной, а прямо сейчас, прямо здесь, прямо в этом морозном воздухе, среди града, завывающего ветра и хрустящего снега. Мы не знаем, что случится в будущем, и каким мир станет дальше. Но прямо сейчас ты жив. Ты жив. Твоя история здесь и сейчас. Она продолжается.
Что-то меняется. Увы — в воздухе. Я отвлекаюсь, глядя на усиливающийся шторм; не проходит и минуты, как он сгущается в огромную фиолетово-чёрную фигуру. Арсеус? Чудовище поражает воображение, но я не припоминаю ни одной иллюстрации, на которой это существо было бы таким. Он… призрачный? Нет. Стоп. Мне словно дают подсказку из ниоткуда, и я внимательно смотрю на танец плит. Да. Точно. Он стал таким без слияния с этими штуками. Значит…
Я криво усмехаюсь. Теневой бог. Плохой из него Бог, если какие-то люди смогли найти в нём достаточно страха, чтобы закрыть сердце. Однако то, что Арсеус не Бог и полон страха, я уже предположила до этой эпической встречи. Прямо сейчас все мы преспокойно можем погибнуть в разных вариантах мучительности. Или, может, нас просто не станет, когда галакты решат создать свой вариант прекрасной вселенной, начало которому положит божество максимального уровня злости и страданий. Эх. Вы бы ещё Ктулху из книжки пригласили для создания райских кущ. Вы точно уверены, что получатся не адские котлы?
Ладно. Юмор перед скорой кончиной — это хорошо, но неплохо бы и что-нибудь предпринять. Нет, не минутку истерического смеха. Я уже не раз встречала затемнённых покемонов в путешествии. Теоретически их можно обездвижить и как-то достучаться до сердца, но этот случай точно другого калибра. Даже если все мы допрыгнем до копытца Арсеуса и припадём к нему с обнимашками, божество просто размажет нас по горе и не поморщится. Это тебе не чимчар… Чимчар… Иронично.
— Смотри, Кента… Кажется, Арсеусу сейчас так же плохо, как тогда Глории. Только ни ты, ни тем более я уже не сможем его обнять. Да и связи с ним у нас нет… Побежали к героям. Может, они что-то придумают.
Я в последний раз обращаюсь к галакту.
— Не знаю, чем это закончится. Но я точно верю, что сообща можно сделать лучше даже такой мир. В конце концов, кому это делать, если не нам всем? Далеко не в каждую эпоху об этом хотя бы задумывались.
Вперёд.
Кажется, кто-то из героев вспомнил, что одну из плит повредил местный особенный тифложн. Огненную, да? Тифложн, да? Ох, Кента, какое символичное у тебя выдалось путешествие… Не знаю, будет ли эффект от огня, но на Swift запала ещё может хватить.
— Слышал, Кента? Swift по красно-оранжевой, огненной, плите или тому, что её напоминает!
Сообщение отредактировал Schwarze Taube: 26 Май 2022 - 14:47