Спустя несколько секунд на пороге показался уже знакомый тощий и бледный парнишка в неказистых круглых очках, с болезненным кашлем пытавшийся зашнуровать второй ботинок и прыгавший через порог на одной ноге. Когда у него уже почти получилось, мальчик чихнул, выпустил шнурок, наступил на него другой ногой, споткнулся и полетел носом на тропинку, распластавшись Старью и потеряв ещё и свои очки.
Растерявшийся и испугавшийся неожиданного гнева своего тренера, Пиплап бросился помогать Хаундору, а перед неуклюжим мальчишкой неожиданно встала в полный рост Пачирису. Хоть она и была по колено, но теперь, когда беззащитный тренер лежал у её лапок, в выпрямленной осанке белочки угадывалась даже какая-то гордость. Некоторое время она молча стояла, пока мальчишка пытался нащупать в траве свои очки.
- Чу-па! - в сердцах вдруг воскликнула она, краснея от наворачивающихся слез, - Чу-па! Чу-па! Чупачупапа!!
Если бы не трогательность и бросающаяся в глаза важность момента, можно было бы подивиться, как её выразительная мордочка менялась словно эмоджи. Парень глубоко вздохнул и присел, бросив очки, но теперь явно с усилием щурясь.
- Опять ты здесь, вшивая орехоколка. Я же говорил тебе никогда больше сюда не возвращаться, - неожиданно по-ледяному холодно и с полным пренебрежением на лице заявил сидящий на корточках человек, - Ты всегда только всё портишь. Портишь и портишь. Портишь и портишь. Вот ты спалила ещё один куст бабушкиных любимых Rosa Rubiginosa. Тех самых, которые её подарил дедушка на тридцатую годовщину их свадьбы. Я тебя ненавижу. И тебя, - он перевёл взгляд на застывшего Пиплапа, - И тебя, - взгляд оказался на Кристиане, - Какого хрена вы здесь забыли? Почему вам просто не оставить наш сад в покое?!