За время моего отсутствия… То есть, единственный спутник, который дошёл со мной до стадиона (где потерялась Молли, я, если честно, не помнила), предпочёл остаться на улице вместо того, чтобы оказать поддержку внутри. М. Прекрасно. Замечательно. Великолепно. Было бы очень больно, если бы тут оставалось какое-то место для очередных ударов кинжалами.
Воистину семь значков дна. Что там говорил Фрай, я особо не слушала, но ясно было одно: вообще-то эти предметы он не заслужил, потому что даже не был зрителем. Ну да и пофиг.
Я с вызовом посмотрела на диск, не без болезненного удовольствия представляя, как швыряю его на землю под изумлёнными взглядами окружающих и крушу ногой снова и снова, превращая эту дорогую приблуду в мелкие бесполезные осколки. Уничтожить! Стереть! Разломать! Нафига мне вообще HM, если TM всегда полезнее? Нафига мне какая-то там коллекция? Зачем мне собирать мусор? Что, кто-то когда-то сказал, что всё надо доводить до конца, даже если понял ошибку? Что надо терпеть, не пропускать, не сходить с тропы, делать всё по правилам?! Вот потому-то мне нужна была эта HM, да?! Чтобы тупо быть хорошей девочкой?!
Смерть хорошей девочке! Смерть коллекции! Смерть обещаниям! Я хочу порвать эту цепь вместе с этим диском! Уничтожить всё, что вообще может связывать меня с этой «правильностью»! Да, у меня подростковый кризис! В 18! 33! И чё?!
Крушить, разбивая в осколки ценные предметы. Крушить, разбивая в кровь кулаки и ноги. Убивать всё ценное для тебя, чувствуя при этом удовольствие сквозь боль. Вот оно — истинное садомазо! Вот тот урок, который так старательно преподаёт Ан Вирра!
Хм. Но зачем мне, собственно говоря, это действие? Только честно.
И правда. Зачем. Я тормознула, осознав, что боль — это вообще-то не то, чего я добивалась. Раздолбать диск, чувствуя при этом абсолютную правильность действия для себя и ноль сожалений — это одно. Раздолбать диск, имея хотя бы один процент жалости к себе от потери этой бесполезной приблуды — совсем другое. Зачем мне ломать диск и рвать деньги? Ну серьёзно. Зачем?
А. Ну конечно. Чтобы заслужить звание хорошей девочки.
Награда = память о стадионе = подтверждение слов Ан Вирры. Уничтожение награды = уничтожение памяти о стадионе = яростное опровержение слов Ан Вирры. «Я не такая! Нет, вообще нет! Мне не нужно ничего от сволочи, которая лишний раз показала мне себя саму! Она не права! И вообще, я сейчас как откажусь!.. Хорошие же отказываются! Хорошие страдают! Да! Откажусь, от всего откажусь, и себя заодно накажу! Для профилактики! Ведь я такая хорошая, любите меня!»
Опять двадцать пять.
А что если не опровергать? Да, Ан Вирра права. Я — говнотренер… не, даже говноднище. Победитель чисто на везении и на Решираме, который попал ко мне из-за случайного рождения в какую-то дату. Простой тупой читер. Глупенький, как баобабовая пробка в пустой бутылке. Аморальный урод, который плохо относится к покемонам. Аморальный урод, который плохо относится к спутникам и вообще к людям. Ну и вообще просто говнище. Жадное, мерзкое, зажравшееся. Забирающее всё, что надо и не надо, вечно ноющее, что забирает что-то не то и неспособное сформулировать, чего вообще хотело бы забрать.
Что если взять и принять все свои самые эпичные эпитеты за абсолютную, чистую, стопроцентную истину? Определить, что моё реальное место так низко, как только вообще может пасть живое существо?
…Полегчало, однако. Не помню, делала ли так раньше, но оно прямо хорошо работает.
Если я — человек-днище, мне больше некуда падать. Я уже ничего не достойна: уважения и любви особенно. Мне не надо думать, как не потерять то, чего для меня в принципе не найдётся. Не нужно оценивать свои поступки по каким-то морально-этическим критериям, чтобы точно не наступить ни на чью больную мозоль. Я ж уже всем наступила, муа-ха-ха! Какая вообще теперь разница?!
Уф. Какое, однако, это освежающее и приятное чувство. Когда ты уже говно, тебе не надо бояться грязи. Эй, внутренний критик. Говоришь, мне нельзя брать награду? Лол. А если возьму? Ты чё-то мне сделаешь, а? Неа. Не сделаешь. Все твои злые пророчества уже сбылись, выкуси.
— Ладно, — буркнула я Фраю, забирая всё обратно и отправляя в свои бесконечные закрома драконьей жадности. — …Спасибо, что присмотрел за Алисой. Я в покецентр.
Знание того, что никто не стал болеть за меня на стадионе, было освобождающим. Отлично. Они мне ничего не должны, но так и я им ничего не должна. Всё замечательно. Ноги моей на контестах не будет. Это ли не счастье?